Освенцим

Дорога от Кракова до Освенцима занимает по платному шоссе около часа. Название всем (надеюсь, что всем) знакомо, но не все точно представляют себе, что представляет собой то, что скрывается под этим названием.

Сам по себе Освенцим — маленький городок, ничем особо не отличающийся от прочих маленьких польских городков.

Но известен он стал за то, что рядом с ним находился самый крупный и самый страшный концлагерь во всей истории человечества — Аушвиц-Биркенау. Далее — цитата с сайта polska.ru:

«

Аушвиц-Биркенау — предостережение для Человечества. Самый большой гитлеровский концентрационный лагерь Освенцим-Бжезинка (Аушвиц-Биркенау) находится в 70 километрах от Кракова, на юге Польши. Это мрачное место, называемое Лагерем смерти, решено оставить в неприкосновенности, чтобы сохранить свидетельства совершенного здесь преступления против Человечества. До сих пор неизвестно точное число погибших, так как перед наступлением Красной армии была уничтожена вся документация лагеря, а заключенных погнали в смертельный марш на запад. Предполагается, что в лагере погибло около 4 млн. человек: замучено, отравлено в газовых камерах, умерло от голода и в результате варварских медицинских экспериментов. Среди них граждане разных стран: Польши, Австрии, Бельгии, Чехословакии, Дании, Франции, Греции, Голландии, Югославии, Люксембурга, Германии, Румынии, Венгрии, Италии, Советского Союза, а также Испании, Швейцарии, Турции, Великобритании и Соединенных Штатов Америки. Это место печали людей всего мира, но особенно трагично оно для евреев и цыган, подвергавшихся здесь беспощадному тотальному уничтожению. Концентрационный лагерь между Вислой и ее притоком Солой, на территории бывшей казармы и заброшенных производственных построек. Город имел хорошее железнодорожное сообщение, что позволило гитлеровцам направить сюда огромное количество людей со всей Европы. Первым комендантом лагеря стал Рудольф Гесс, после войны приговоренный к смерти и казненных в Польше. По приказу Гитлера он в апреле 1940 года приступил к организации и строительству лагеря. Первыми узниками и вынужденными строителями стали поляки, переведенные сюда из переполненных тюрем, в которые они попали в результате уличных облав. В течение пяти лет лагерь разросся в комплекс с площадью 40 га, в который входил главный лагерь, лагеря в Бжезинке и Моновицах и еще 43 малых лагеря. После печально известной конференции в Ваннзее, где главные фашистские чиновники разработали детали «окончательного решения» еврейского вопроса, в Аушвице сразу же приступили к уничтожению евреев в газовых камерах при помощи газа «Циклон Б». Во время Нюрнбергского процесса Рудольф Гесс признал, что таким способом в лагере было уничтожено 2,5 миллиона человек. Приводит в ужас не только само это место, где совершались массовые убийства, но и свидетельства об использовании человеческих останков в качестве вторичного сырья. Еврейское сообщество намеревается построитель тут Дом, в котором в сосредоточенном молчании можно будет почтить память зверски замученных людей.

»

Попав в лагерь, действительно, ощущаешь какую-то тяжесть места. Везде стоят черные доски с фотографиями и подписями на польском, английском и иврите. В бараках собраны вещи заключенных, на стенах — вереницы фотографий одинаковых обреченных лиц, пол которых определить удается не всегда сразу. Под фотографиями — дата появления в лагере и дата смерти. Среднее время жизни в лагере — 2 месяца… Люди даже на улице либо молчат, либо разговаривают тихо. Обстановка гнетущая. Одного дня, проведенного здесь, достаточно, чтобы утвердиться раз и навсегда,— никогда больше это не должно повториться!

Аушвиц I — самый первый лагерь. Надпись на его воротах звучит жестокой издевкой — «Arbeit machts frei» («Труд делает свободным»).

Сейчас здесь свободно ходят парочки и дети…

У стены, у которой были расстреляны тысячи людей, постоянно свежие цветы. На камне справа накарябано по-немецки: «Nie wieder…» («Никогда снова…»).

Более известен, возможно, другой лагерь — Аушвиц II — самый большой по площади из всех существовавших. Кадры его главных ворот, через которые в Лагерь смерти заходят поезда, используются почти во всех фильмах, рассказывающих о зверствах фашистов.

Погода начала ухудшаться, видимо, для пущей убедительности. Я пожалел, что оделся так легко: на этом огромном пустыре постоянно гуляет неслабый ветер, а теперь еще и холодный — около 10 градусов; накрапывает дождь. Каково же было здесь узникам зимой?!

На весь барак только две маленькие печки, у которых грелись по-очереди. Далеко не все бараки были кирпичные. Большинство — это деревянные, от которых сегодня остались только трубы. Целое поле труб. Безграничное поле труб…

Сохранен один ряд тех деревянных бараков. Их в одном ряду несколько десятков. Рядов примерно столько же.

Чтобы пройти лагерь насквозь, нужно минут 10—15.

Кстати, буквально в паре сотен метров от лагеря стоят жилые дома. Не уверен, что смог бы жить в такой близости от этого жуткого места.

Там, где заканчивается железная дорога, установлены плиты, на каждой из которых, на каком-либо языке сделана одна и та же надпись. Всего плит около 20. Из языков бывшего СССР — три: русский, белорусский и украинский.

Погода испортилась окончательно. Ветер превратился в шквальный. Всю дорогу назад нас сопровождал ливень.

***

Следующий пункт назначения — город в Нижней Силезии, Валбжих. Добираться — поездом с пересадкой во Вроцлаве. Последний дождливый вечер в Кракове. Снова играю на гитаре, отправляю домой письма, и перед выездом сплю пару часов, потому что день был довольно выматывающий. За десять минут долетаем на машине до вокзала, где происходит то, что обеспечило мне потом еще и ночные приключения. Шустрый Мартин покупает мне льготный билет со словами что-то типа «прокатит».

Прощаемся. Сажусь в купе. Кроме меня, сидят еще трое. Тут же голову набок — и спать. На какой-то станции заваливается контролер, протягиваю ему безмолвно билет. Он его смотрит, возвращает назад и выдает одно слово: «Legitymacja?» — просит документ, подтверждающий льготу. А что у меня есть? Говорю, что я — студент. Он просит студак. Сую ему наш, отечественный. «Нет, не катит,— говорит,— давай паспорт». Я уже обрадованный, что обойдется, подаю паспорт. Он берет его, видит кириллицу на обложке и многозначительно так выдает (типа ему все ясно): «Ах, украиньска…» Не стал его разуверять. Выходим с ним в коридор, я решаю отделаться, заплатив разницу между стоимостями билетов. Он — ни в какую. Хочет выписать мне штраф — 100 злотых + разница в билете (около 15 злотых). Писал я уже, что штрафы у них совсем зверские. Тут я включил «моя твоя не понимать, денег у меня не ма, только 17 злотых». В кармане, действительно была бумажки 100 и 10 злотых и какая-то мелочь. Моля о том, чтобы не ошибиться, наощупь достаю 10 злотых — угадал! Он давай меня пугать, что если штраф оплачивать через банк, то это обойдется дороже. Я не повелся. Говорю: давай, выписывай в банк, так мне платить нечем. Только ох уж мне эти польские числительные… 17, 18, 70 и 80 так легко произнести криво! Я и произнес. После нескольких минут впаривания ему, что у меня нет денег (во что он, естественно, не верил — я ж даже не в родной стране!), он соглашается выписать мне штраф 87 злотых 73 гроша. Откуда он взял такую цифру??? Мне сказал, что это мои слова, что у меня 87 злотых. Вот я и говорю — засада…

Выгреб я всю мелочь из кармана в прямом смысле до последнего гроша и всучил контролеру — 17 с грошами злотых. Тот поворчал-поворчал, да делать нечего — развернулся, ушел. Настроение скатилось. Я даже не знал, доеду ли вообще по этой квитанции. В купе вернулся, а спать уже не моглось. К тому же уже светало.

Вроцлав

Между поездами — 3 часа. Что делать? — Конечно, идти осматривать город!

Солнца не видать с утра. То и дело моросит. Понятия не имею, где тут центр, но надеюсь, что недалеко. Выбираю направление на самый крупный костел, выдающийся над невысокими домами, и иду в его сторону.

Хотя он и оказался не на центральной площади, но с направлением я угадал. Вышел на бульвар, по которому и дошел до рыночной площади — сердца любого польского города.

На подступах к ней дома поновее.

Сама же рыночная площадь напоминает Краков.

На улицах немноголюдно — слишком ранний час.

Польша и Украина — кандидаты на УЕФА Евро 201.

Флаг почему-то только украинский. Я бы еще не удивился, если бы был только польский, но до логики авторов я еще не дорос.

Так же на рыночной площади стоит продвинутый фонтан, настолько же, как и предыдущее творение, не вписывающийся в окружающее.

Но пора спешить на вокзал — через полчаса отправляется моя электричка. По дороге встречаю еще достижение начала XX века — часы, термометр, барометр, флюгер и что-то-еще «в одном флаконе».

Здание вокзала было построено в 70-х годах советскими архитекторами. Мне оно напомнило наши южные вокзалы.

А вот и мой тарантас, который через 1,5 часа должен доставить меня в Валбжих. В Польше бóльшая часть поездов — старые и нешустрые, но такие милые развалюхи, в которых приятно ехать, когда ты никуда не спешишь и ищешь новых ощущений.

Дальше →